Філатов Андрій Федорович, 1909 р. н. з дружиною Старіковою Марією Миколаївною, 1914 р. н.

А. Ф. – Ага.  И его назвали было Пятницкое значит, Пяти святых церковь. Тогда церковь, потом и посвятили на Пятенки. И приехал какой-то старший там, посвятил ее на Рождество. Ну, а Пятницкое так и осталось. А то была Малая бабка. Но это не при нашей памяти.

– Ви уже не застали?

А. Ф. – Это я уже не застал.

– А скільки було дітей у ваших батьків?

А. Ф. – Детей было много, но нас оставалось четверо вот. Трое девчат и я.

– Після чого? Після голоду?

А. Ф. – Нет! Ну, так сказать, часть померла. Просто. Просто так.

– Чи в ваших батьків була земля?

А. Ф. – Земля? Да.

– А сколько было земли? 

А. Ф. – Земли давали на душу 3 десятины тогда.

– 3 десятины?

А. Ф. – На душу.

– І на мальчика, и на девочку?

А. Ф. – И на мальчика, и на девочку. Когда еще я не помню давали только на мальчика, но я уже помню только на всех когда давали.

– А давали на всіх, в памятаєте, це було уже післе 17-го? чи перед?

А. Ф. – До 17-го.

– До 17-го тоже, угу.

А. Ф. – До 17-го единолично жили. Правда, жили до 29-го года считай единолично. Имели землю свою, коровы. А после 17-го, 29-го началось совместное хозяйство, а потом колхозы.

– Ще трошки. А чи ви пам’ятаєте, як в вашій сім’ї хто керував? батько чи мати?

А. Ф. – Батько!

– Батько.

А. Ф. – Обязательно батько.

– А ездили на базары куда-то, продавали?

А. Ф. – В Чугуев.

– В Чугуев? И отец сказал – вот завтра поедем?

А. Ф. – Да, мать собирает там что. Три коровы было у нас, лошадь, две лошади даже, пока отец. Потом отца парализовало, отец не стал ходить. Я остался в 14 лет, меньшему 10, наверное. И девчата еще замуж не повыходили двое. То мы с девчатами робыли.

– На поле, и все, да? 

А. Ф. – Да. Земля наша была аж в районе Пятикарабушкин. Тут у нас же лес, там земли мало. А тогда закон был – 3 десятины на душу. Значит, там лишняя, тут не хватает. Значит, нам дали там землю. Хочете выселяетесь, хочете так. Не выселялись, так ездили работали.

– А вот ваши сестры и вы там и пахали, и все сами делали? 

А. Ф. – Да. 

– Сестры и вы. А никого не нанимали?

А. Ф. – Нет!

– А чи може ви мали ще такий фруктовий сад, садок батьки мали? ще колись, як до колгоспів ви жили.

А. Ф. – Садок был. Все было.

– Чим засаджували?

А. Ф. – Садом. Садом.

– А какие деревья были в саду?

А. Ф. – Яблоки, груши, такое.

– А продавали? он давал доход вам?

А. Ф. – А как же! У 21-м году была голодовка, а в 20-м году как уродил сад, мы наменяли хлеба, что некуда девать было. Но сад был, это уже Сталин как начал за куст сажать, начали тогда резать, корчевать.

– Тоді вирізали, да? Як ви були таким хлопцем, парубком, чи ви ходили часом на заробітки?

А. Ф. – Не, я не ходил. Мне хоть бы сво. Батько ж инвалид был, он ногами не ходил, его парализовало.

– А отец раньше ничего не рассказывал, что он наймався?

А. Ф. – Нет, тоже ж так работал, тоже ж земля была тогда. Если я женился, и у меня не за что купить лошадку там, значит идут з жинкою на заработки. Поработали год там, глядить они купят лошадку там, коровку там, ну как они заработали. А деньги ж то они получают. Землю давали, 3 десятины на человека получил, ее никто не отымал. Налог плати.

– А налог какой был?

А. Ф. – Ну, я правда не так мало ж. Ну, я знаю, что мы платили 12 рублей подать. Называлось подать 12 рублей. За все.

– За год? 

А. Ф. – Да. Заплатил, и никто к тебе.

– А сколько лошадь стоила?

А. Ф. – Ну, это по-разному стоила.  Время ж ишло, как и счас, так и тогда. Ну, лошадь стоила, хорошая лошадь 300 рублей стоила. А корова стоила 100 рублей. Это хорошая лошадь стоила.

– Хотела спросить, а вы помните, как революция пришла?

А. Ф. – Помню, конечно!

– Изменилась жизнь?

А. Ф. – Да. Хорошо помню, я уже даже.

– Скільки вам було?

А. Ф. – Потому шо толку то не было. А наступали ж белые отсюда. Партизаны шли в лесе вот тут. И стрельба. А видимо эти растащили системы у село. А тогда их как начали, они стали отскакивать, а ихние силы были там же, далее. Одного убило там. А тех бросили сюда, они давай по кустах тикать. А я выскочил, схватил, думаю это ж наши тут счас придуть, партизаны. А оно белые пришли. Ну думаю, ну повешают. Но ниче, обошлось.

– Як тоді революція вже була, то як влада в селі помінялась? 

А. Ф. – Ну, при НЭПу жили, кому-то еще дали пожить.

– А как это? как жили?

А. Ф. – Ну, землю что-то давали. все было пожалуйста на рынке. Ну, хорошо было все. И все стало, у нас в Пятницком трактора покупили нескольких, автомашины. Ну уже. А потом вот как придавили.

– А НЭП закончился примерно в каком году?

А. Ф. – в 29-м.

– В 29-м. Когда колхозы начались?

А. Ф. – Ну, сперваСОЗы начались, совместные хозяйства.

– А вы не были в СОЗе?

А. Ф. – Ну, а где ж я был! (сміється).

– А треба було? Всі йшли в СОЗ?

А. Ф. – Обязательно, заставляли. Спать не давали, 5 раз на ночь вызывают, распишись.

– В СОЗ визивають 5 раз?

А. Ф. – В СОЗ, совместное хозяйство.

– Сначала так?

А. Ф. – Сначала. А потом уже колхоз, это уже.

– И вы записались?

А. Ф. – Обязательно. 

– Вы тогда уже были женаты?

А. Ф. – Я в 28 году я женился.

– Викликали туди, в СОЗ вночі?

А. Ф. – Ночью. Распишись, подписывайся. Насобирают полную контору.

– А почему ночью?

А. Ф. – Ну, не хочут же ж, и спать не давали, чтоб писали.

– И полна контора?

А. Ф. – Людей поназывают.

– Чи були такі, шо і не записались? Були? Шо вони з ними зробили?

А. Ф. – Ну, их осталось тут, тот инвалид, тот. Им выделили правда землю. Они работали – пахали, сеяли. Уже их не стали трогать тогда. Да они так и пооставались, их и не надо трогать.

– Чи вони мали такі великі податки?

А. Ф. – Не, у них налоги ж были большие. Никаких податков там больших. Ну, были какие-то.

– Налоги  я имею в виду. Налоги большие?

А. Ф. – Не помню я. 

– Это вы 909-го года рождения, да?

А. Ф. – Да.

– Это вам в 28-м вы уже женились.

А. Ф. – В 28-м 20 было.

– 20, в 20 лет женились?

А. Ф. – Да.

– А до того часу, як ви одружились, чи ви ходили на вечорниці?

А. Ф. – Ну да, були.

– Були вечорниці?

А. Ф. – Да.

– А где собирались?  

А. Ф. – Ну, договаривались девчата. Потому что все ж, их туда не пускают. Ну, а хлопцы, мы ж там, дров привезть надо, чтоб бревна были. Хлопцы, так ведь не с чем. Ну, там решают, кто колет тогда. Ну, кто может поехать завтра? Та, мол, я могу. А дров тогда не запрещалось. Только не рубать, собирать. Дров поехали привезли.

– А шо хлопці робили на вечорницях?

А. Ф. – Та разное было (смеется). Разые игры.

– А які ігри були в хлопців?

А. Ф. – То карты, ну разные, что придумали.

– А шо робили дівчата на вечорницях?

А. Ф. – Ну, девчата раньше пряли. Толкли эти пряди. Ну, там им и хлопцы помогали.

– А чи було так, шо сидять ввечері, а потім і спати лягають всі разом?

А. Ф. – Обязательно. Это уже обязательно. Раз ходять, к примеру, он до вас ходит,  вы ж его приглашаете на вечерницы. И там же лягают.

– Чи було так, шо батьки кричали на дівчат, шоб вони не залишалися там з хлопцями?

А. Ф. – Это было.

– А як хлопці думали, яка дівчина була найкраща? найгарніша? яка багато працювала? чи яка гарно співала?

А. Ф. – Ну, это знаете, как кому наравица.

– Чи тоді думали, чи вона багата чи бідна?

А. Ф. – Да нет, тут уже не думали. Мы уже не думали. Уже багатых не было.

– А як почались колхози, чи була тоді хата читальня у вас?

А. Ф. – Да.

– Десь в 29-му році чи коли? 

А. Ф. – В 30-м начались. колы вот это. Там же и библиотека. Клуб, началось. Стали ж уже нам кино показывать.

– А хто починав клуб? хто був такий?

А. Ф. – Были ж тут такие активисты у нас.

– Чи вони були місцеві чи приїжджали?

А. Ф. – Місцеві. Не, уполномоченный был пришельный.  А вот у нас в селе кто-то ж был, руководил и был за старшего.

– Чи уполномоченних називали так стотисячниками  шось?

А. Ф. – Просто уполномоченный и все. 

– Чи він приїжджав з сім’єю, чи так?

А. Ф. – Нет, он был, приезжал  в сезон, на месяц, на два там, на три от силы. 

– А чи в вашому селі були куркулі?

А. Ф. – Какие там куркули! ну были, правда так ниче жили, имели ж автомашину, молотарку там, это были. Это те, кто не раскулаченый. Те, кто договорился, и он в Харькове купил себе дом. А договорился и с начальством. Бо ему сказали – выучи за себе, тогда мы тебя отпускаем. Он сказал. Он взял пацана такого, показал ему, как крутить (сміється).

– Ще таке запитання. Я вас запитую, кажу – куркуль. А як люди казали тоді в селі на тих людей?

А. Ф. – Кулак. Говорили – кулак. Да у нас, у нас зажиточных не было. Кто выстроился, такое вот.

– А як ше не було колгоспу, як ше не було колективізації, чи були кулаки тоді?

А. Ф. – Ну, я ж вам рассказываю, были, что  лучше живут, это были.

– Чи люди казали на них – кулак?

А. Ф. – Раньше, не помню.

– Чи казали хазяїн, чи багатий?

А. Ф. – Ну, хозяин. Примером, надо выбирать старосту было. И он был бесплатный, ему не платили ничого, никто. У него было полдесятины лугу и полдесятины земли, и за это он работал. И он работал. У его в кармане печать. Прибегаю, там писарь был платный. Он побег утром – что там? он – вот это надо подписать, вот это надо печать ставить. Вот это. А он раз! печать там, то подписал. А я, говорит, там-то на поле косить, чи пахать, чи сеять, он работал. Он не то, что там ходит как перст. Ага! А надо, а дежурили ж тогда по двое, нынче я, завтра и так. Надо если я буду срочно, я там то буду. Дежурный нехай прибежить, вот так было.

– А чи були в вашому селі комнізани?

А. Ф. – Обязательно!

– А шо це таке? 

А. Ф. – Ну, это ж собрали каких-то блудников там. Ну, и они начали вот это кулачить. Даже кулачили, я знаю одного кулака, у него сроду ничего не было, ни коровы, ни лошади. А знаете, вот эти ж дранки ткали, тряпки. И вот она прятала за иконку, ничего ж уже не было, а были такие лежанки. И пошла она стелить бабе стол, 7 лет ей было. И вот это ж наш активист пришел, ну походил-походил, поискал. А там дерно, баба эта полетела! с лежанки. Вот так.

– А от почалися колгоспи, то ви ходили на роботу, так?

А. Ф. – Ну, иначе нельзя.

– Иначе нельзя. А что делали?

А. Ф. – Кто на поле, кто конюхом, кто там скотником. Распределились, кто куда.

– А шо получали? 

А. Ф. – Ну, сперва ниче получали. А потом стали ничего не получать. Вот. Но это до колхоза ничего. Даже получишь, который хлеб смолотили, по полкило дали, а потом не выходит! по 300 грамм назад! по 200 только. Так было.

– Чуєте, хліб получали, а де було за шо купить одежу або шось таке?

А. Ф. – Коровку держали, кабанчика тянули. Огород же был, огород там. Ну, в колхозе шо там получишь, а може что украл! (сміється).

– А можна було вкрасти шось тоді в колгоспі?

А. Ф. – Кому можно было, конечно, кому не (сміється).

– Що ви думаєте, чи ви б хотіли тепер таку землю, якби були трошки сильніші?

А. Ф. – Да мне ж уже 86. Нашо она мне? два метра хватит (сміється).

– Якби ви сильніший.

А. Ф. – Конешно!

– Чи ви би вийшли з колгоспу і хотіли жити окремо?

А. Ф. – Канешно, канешно. Я  ж волен, никто мне ниче. Что хочу сею. Что хочу сажаю. Что хочу продавай еще. И что хочу держу. Конечно, бы хотел.

– Чи ви ходили в свати? чи ви сватали свою жінку?

А. Ф. – Эта жинка моя умерла, это другая.

– Чи ви з цього села чи з іншого?

М. М. – Нє, я з Мартової.

А. Ф. – Через море туда.

– Через мост?

М. М. – Море, море!

А. Ф. – 9 км отсюда отак напряму.

– То ваша жінка говорить по-іншому, по-іншому говорить.

А. Ф. – Она ж хохлушка.

– Ага!

А. Ф. – У нас село тут москали, а у их уже хохлы.

– Чи багато тут москальських сіл?

А. Ф. – Ну, сколько, Пятницкое, Кочеток, Бабка, Петлера, Заразное, Молдовая, это все, шо москали были.

– А чи ви знаєте, як це? чому вони тут жили? 

А. Ф. – Ну, я не знаю, конечно. Но рассказывают, что сюда выселяли. Это был уезд. Даже отец мой рассказывал, вот это мы жили, лес был такой. Речка была харошая, лес был хароший. И то село Большая Бабка, вот тут дальше. Речка шла, речка называлась Бабка. А наше ж назвали Малая Бабка село. Это счас его переименовали, когда церковь поставили. А тогда деревня была. А как церковь строилась, значит селом называли.

– А хотіла запитати, а як от ви свою ту дружину, чи в вас було в москалів, шоб посилати сватів?

А. Ф. – А как же! А как же так! (сміється).

– А як ви вибирали? От ви ходили на вечорниці й побачили, вона вам сподобалась. Чи як це було?

А. Ф. – Ну, так же, так. Даже на вечерноци уже это идут, когда уже знают. В гостях были, мы познакомились. Ну, и так было конечно.

– А кого ви послали? батька?

А. Ф. – Батька, мати.

– У свати, да? Чи вони пішли? А скільки днів весілля було?

А. Ф. – Раньше?

– Ваше. 

А. Ф. – Ну, раньше по мало гуляли. Раньше ж независим был. И работа не та. Значить, первый день гуляют у молодой. С церкви прямо приезжают, венчаются и туда. Гуляють у молодой. На второй день у жениха. На третий день опять у жениха. Потом это как законно. На четвертый день кажуть – а где сходились, оттуда и расходиться.  Опять у молодой. А потом значит было так. Ага, у меня там брат, дядя, хоче компанию. Объявляе, раньше ж там тоже как счас, тогда уже, с товарищем. Ну, давайте до меня завтра. Приглашаю. Тогда у жинки там хтось нашелся, тоже пригласил. Да бувае так, шо недели две с хаты в хату. Было так.

– А яка музика була у вас?

А. Ф. – Обычная гармошка.

– Тільки гармошка?

А. Ф. – Да, обычно. А что иначе?

– А не було скрипки в П’ятницькому?

А. Ф. – Были, но их никуда не брали на свадьбу. 

– Не брали. Чому?

А. Ф. – Не знаю, шото не нравилось.

– А чи в вашому селі скрипки ходили на свадьбу?

М. М. – Тоже не ходили. Гармошка була. А скрипки були так.

– На вечорницях чи в хаті?

М. М. – Дома вобще, у хазяйстві, дома. 

А. Ф. – І на вечорницях.  

М. М. – Ну, я як дівувала, так уже одпадали вечорниці.

– А якого ви року народження?

М. М. – 14-го.

– А як вас звати?

М. М.  – Марія. Правильно Марія, а ошибочно Марфа.

– Це означає, шо в паспорті Марфа ошибочно?

М. М. – Марія я в паспорті.

– А Марфа це люди просто кажуть?

М. М. – Да. Куми прийшли і не було, як піп сказав, батюшка. Як звати? Та Марфушка! Та Марфушка, а тоді як кинулася вже, на пенсію пішла брати метрики, а воно вже не так.

– Так, як ви кажете – Марфа чи Марія?

А. Ф. – Бабка! (сміються).

– А як, Марія, а по-батькові?

М. М. – Ніколаєвна.

– А як ваша фамілія така, як би сказати, від матері ще?

М. М. – Старікова.

– А тепер? чи ви не?

А. Ф. – Мы не расписаны.

М. М. – Ми не розписані.

– А материна як фамілія була дівоча?

М. М.  – Шматькова.

– Добре, це ми так, поскільки в вас різні села, то ми будемо так трошки питати, добре? Як Андрій?

А. Ф. – Федорович.

– Андрій Федорович, а як ви пам’ятаєте ше малим хлопцем, чи в вашому селі ходили старці?

А. Ф. – Ходили. Много было.

– Спочатку ви, а потім ви, добре? Чи вони були чоловіки чи жінки?  

М. М. – Больше чоловіки, жінок мало.

– Чи вони на чомусь грали? 

А. Ф. – Не, так просто. Торбу повесил и пошел.

– А шо люди давали їм?

А. Ф. – Ну, хлеб там, ну хто шо. Больше хлеб.

– А чи ви пам’ятаєте, шо вони приказували? чи шо вони співали?

А. Ф. – Не, они ниче не спивали. Это в городе там и органы были, они там.

– Як ви показали? покажіть.

А. Ф. – Орган вот так крутят.

– Це називався орган у вас? А в вас як це називався?

М. М. – Тоже ж так.

– Орган називався?

М. М. – Нє, гра й співа.

А. Ф. – Ну да, тот уже спивав какую-нибудь молитву.

– Ви не пам’ятаєте нічого?

М. М. – Нє.

– Може чи ви пам’ятаєте, шо співали?

М. М. – Нє!

– Може це бандури?

А. Ф. – Бандура это ж совсем, это струны. А это просто крутят, оно само играет.

– А чи в вас по селу ходили з тим органом?

М. М. – Ходили.

А. Ф. – Но это не наши, это откуда-то.

М. М. – Звідкільсь приїдуть.

– А в вас в селі не було?

М. М. – В нас не було.

– А як ваше село називається?

М. М. – Мартова. 

– Мартова, і який це район був колись?

М. М. – Тихонівський.                                                                                

– А чи ви бачили старців біля церкви?

М. М. – Були, у нас були. Була така, шо возили на каляскі, лежала. І ото її давали. А то й так сиділи.

– А коли вони сидять біля церкви, то чи вони мали цей орган?

М. М. – Ні! ні! так сидять і всьо.

– А біля церкви можна було грати?

М. М. – Не знаю я це вже, я не скажу, чи можна, чи ні, ну не грали. А так сидять. Ми все звали – нищі. Сидять і подають їм, хто шо може.

– А в якому роців в вас церкву закрили?

А. Ф. – Наверное, в 30-м. Ее спалили. Она была деревянная у нас правда. Ну, налог большой, и секретарь сам взял запалил. Я знал, что он будет палить ее.

– А шо, він ва сказав, чи як це було?

А. Ф. – Ну, мы играли в карты, тогда собирались. Мы грали, он говорит – я ночью запалю церкву. А зачем? Налог не могут выплатить никак. И запалил.

– І до ранку горіла? чи вночі згоріла?

А. Ф. – До основания.

– А шо було з іконами? все згоріло?

А. Ф. – Все сгорело. Все попадали.

– Чи люди шкодували?

А. Ф.- Та ну, никто ниче. Было ж такое тогда.

– Тьотю, а в вашому селі?

М. М. – Церкву? в нас розламали.

– А коли?

М. М. – Та тоже в таком году.

– В такому, чи свої розламали, чи?

М. М. – Свої, свої.

– Комсомольці чи хто? 

М. М. – Да, свої розламали. І познімали дзвони, хрести. І свої. Так її розібрали на хати.

– Хати побудували?

М. М. – Да.

– Люди побудували чи продали дерево?

М. М. – Нє! вона була кирпична, даже й фундамент повиривали.

– Чи такі забирали партійні, чи?

М. М. – Та, Бог його знає. Та канєшно, такий не піде.

– В вашому селі жили коли, ше до колективізації, москалі ви казали самі? а чи були хохли також?

А. Ф. – Ну, это женится кто-нибудь, я знал, то их в моем селе – хохлушка.

– Чи колись женилися з хохлушками?

А. Ф. – Да. Було.

– А чи були поляки?

А. Ф. – После революции был поляк, тут остался.

– А шо він, так само мав землю?

А. Ф. – А жинка ж, у жинкы земли был надел, а он пристал. У нее были дети уже трое, земля ж была, а он пристал и так уже. 

– Чи ви ходили в школу?

А. Ф. – Я ходил.

– А якою мовою було в школі викладали?

А. Ф. – Русской.

– А в вашому селі, тьотю? не пам’ятаєте?

А. Ф. – А в их украинской. У их украинской.

– Андрій Федорович, чи були в вашому селі такі маляри, які малювали ікони? богомази?

А. Ф. – Нет! не було, не було.

– А ви не пам’ятаєте, де батьки купували ікони?

А. Ф. – Купували, не знаю.

– А чи пам’ятаєте, скільки це коштувало?

А. Ф. – Нет, это не знаю.

– А коли ви одружувалися, то ви мали таке благословіння? 

А. Ф. – Обязательно!

– Вінчалися тоді ще, да?

А. Ф. – Венчались.   

– А коли вінчалися? В 28-му році? Церква ще була?

А. Ф. – Церковь была и венчались. Церковь сгорела в 30-м году.

–  А які памятаєте ікони? Чи вони були на дереві? Чи були на полотні?

А. Ф. – А хто зна. А я не знаю. Ну, они в нашу войну все погорели, это все сгоретое было.

– На дереві. Ікони на дереві?

А. Ф. – Я не знаю просто.

– І в вашому селі не було такого маляра? богомаза?

М. М. – Не було.

– Чи не знаєте часом, шо кажуть, якшо присниться ікона, шо буде?

М. М. – Не знаю, шо це буде (сміється).

– А якшо ікона така стара, то шо її викидали, чи палили?

М. М. – Нє, в мене он стоїть стара уже, стара. Я її вже так сохраняю.

– Чи вона на дереві?

М. М. – На дереві. Та ходіть подивитесь.

– Ми як закінчимо, добре? А я маю на увазі, як ваша мати або шось, які ікони побють шашлі, або вона така вже.

М. М. – Та ото ж у мене счас така. Там вона уже така, звідтіля із споду поточена, ну і ну.

– Колись люди молилися? ні?

А. Ф. – Обязательно!

– Коли в дорогу йдуть, то чи молилися?

М. М. – А як же!

А. Ф.- И в дорогу, вот я знаю одну семью, в них было, у них 7 душ детей было. Отец вот это перед сном становит всех на колени. Он читал, они за ним. Утром опять, поумывались там, опять молитва. Это было. У нас, в нашей семье конечно не было такого. А вот я знаю, я ж кажу, знаю, у них мать строгая, и молились. И ни спать не ляжет без молитвы, и встали, опять. 

– А чи було в вас, шо казали, шо ікона обновилася або шось таке?

А. Ф. – У нас то не было.

М. М. – Було.

– А розкажіть.

М. М. – Ну, обновилася, і всьо. А чи воно правда, чи неправда.

– Чи було, шо в вашому селі родичі женилися між собою? як двоюрідні?

М. М. – Не було таких. Або я не знаю.

А. Ф. – Как? как? как?

– Щоб двоюрідні одружувались.

А. Ф. – Было, че не было!

М. М. – А у нас я не помню.

– А шо люди казали про такі сімї’?

А. Ф. – Говорили, конечно, нехорошо! казали. А Петлево, вот это рядом село, там даже брат один, брат с сестрой женились и уехали, чтоб тут не быть.

– Рідні?

А. Ф. – Ридни. И выехали, и не знаю даже, куды они выехали.

– Правда? Чи ви знали їх, чи просто казали?

А. Ф. – Я знаю их хорошо, да.

– Тіх, котрі виїхали?

А. Ф. – Да. Знал я их очень хорошо. Машко фамилия.

– А чому вони виїхали з села? бо батьки б не дали?

А. Ф. – Ну, нехорошо, что-то все люди стали разговаривать – брат сестру взял, ну как? Ну, они, пока родственники не знали, они жили тогда. А тогда, когда узнали уже отец и мать, стали их же ж ругать, и они выехали и все. А в нашем селе такого то не было. Ну, это редкость.

– А чи співали в вас частушки?

А. Ф. – О! это уже много!

– Туда до колгоспу?

А. Ф. – Вот это ж некому спивать, счас молодежи нема, у нас тут сами старики. А то тут была гармошек, частушек!

– А в вашому селі чи булли частушки?

М. М. – Ну, а як же! 

– Чи ви пам’ятаєте якусь таку? 

М. М. – Частушки? (сміється).

– Андрій Федорович і ви скажіть, по одній нам, шоб ми не приставали.

М. М. – Це ще мене заставите співать!

– Як не хочете, то ні, а так прокажіть шо небудь.

М. М. – Я вже позабувала.

– Уже відпускаємо. Сфотографіруєм, давайте.

– Скільки в вашому селі було комсомольців? 

А. Ф. – Кто их считает.

– Ну так, 20? 30?

А. Ф. – Ну, душ 20 было.

– А комуністів? 

А. Ф. – Та комунистов тоже до 20 было.

– Чи прості люди такі, селяни, хотіли піти в комсомольці чи комуністи?

А. Ф. – Та конечно, сначала среди бедняков. А потом уже стали кого попало. Хочешь там, принимают.

– Той куток, де ікони стоять.

М. М. – Колись було хату построять, так не входять у хату жити, пока посвятять хату. Тоді входять і живуть. Батюшка посвятить хату, і тоді входять і живуть.

– А як називалася поличка, де ікони стояли?

М. М. – Ну, хто як.

– Божнічка?

А. Ф. – У нас богомничок.

М. М. – А в нас божнічка.

– Чи в вас так ікони висіли там в углу, і по всій стіні були? 

М. М. – Як багато, да, то скрізь ото!

– А чи в вас була така ікона, називалася Неопалима Купаня? Неопалима Купаня, від вогню казали.

М. М. – Може і була, не помню.

– А чи ви чули таку ікону, шо Три руки? Матір Божа Троєручиця?

М. М. – Не знаю я.

– В вашому селі ткали?

М. М. – Ткали!

– А шо ткали? полотно?

А. Ф. – И это было, и дорожки.

– А ліжники такі?

М. М. – Ткали й ліжники.

А. Ф. – Да-да, обязательно.

– А килими? коври? 

М. М. – Ні, ковьори ні. Коврів не робили.

– А ліжники були такі в полоски чи з квітками?

М. М. – Які хоч! І квітки були, і з полосками були. Які хочеш.

А. Ф. – На одеяла меньше располагали, а больше ложники.

– Ще хочу вас запитати, а чи в вашому селі, ше як ви були так до колективізації, чи хлопці брали дівчат із москальських сіл?

А. Ф. – Брали. 

– Брали? і мішались?

М. М. – Брали яких попало. І дівчата йшли так, за кого.

А. Ф. – Ну, а вообще то казали, если на чужое село едешь, или дурак, или за дурой едешь (сміються).

– А як ви познайомилися?

А. Ф. – Так она ото ж, там же затопило. Переехала сюда.

– Переїхала сюда, ага!

М. М. – А в мене дід умер, а в дєда баба. І дєд прийшов – давай, баба, сходиться!

– Так. Вдвох легше, правда ж?

М. М. – Канєшно.

– Так, яка дівка найбільше пісень знала, хлопці її любили? чи так собі?

М. М. – А Бог його зна.

А. Ф. – Хлопцы это, я ж сказал, кто кому нравится.